По оценкам за 2020 год, 13,5% мировых эмиссий парниковых газов приходилось на добычу руды и выплавку стали, алюминия, меди, никеля и кобальта[1]. Эти составляющие источников «чистой энергии», таких как ветровые и солнечные электростанции, гидроэлектростанции и электромобили, теперь и сами должны быть «чистыми» вдоль всей производственно-сбытовой цепочки — от процессов добычи руды до конечного продукта. Степень «чистоты» определяется выбросами первой, второй и третьей категории (Scope 1, Scope 2, Scope 3).

Виктор Коваленко,
Руководитель практики услуг EY
в области устойчивого развития
в странах Центральной Азии, Кавказа и Украине

Анара Самамбаева,
консультант практики услуг EY
в области устойчивого развития в Казахстане

Интенсивность эмиссий зависит от объема производства, конкретного продукта, используемой технологии и ее энергоэффективности (Рисунок 1). Так, в сталелитейном секторе, где 70% энергопотребления приходится на уголь, углеродоемкость традиционной кислородно-конвертерной печи равна примерно 2,0 т CO₂ на тонну произведенного продукта. Для сравнения при использовании метода прямого восстановления железа в электродуговой печи выбрасывается 1,4 т CO₂/т, а при использовании лома — и вовсе 0,3 т CO₂/т. Среднемировая углеродоемкость производства алюминия составляет около 15,0 т CO₂ на тонну металла, но снижается до 4,0 т CO₂ при переходе на энергию гидроэлектростанций. Углеродоемкость меди, которая в среднем составляет 2,6 т CO₂/т[2], может быть снижена на 80% при реализации сценария с переходом на возобновляемую энергию и электрификацию карьерных самосвалов[3].

Рисунок 1. Средняя углеродоемкость металлургической продукции.

Двигатель декарбонизации в горно-металлургическом секторе

По результатам опроса EY в 2022 году, международные операторы горно-металлургического сектора связывают основные бизнес-риски и возможности с «тремя китами» устойчивого развития: экологическими, социальными и управленческими факторами (ESG) и декарбонизацией. Только за последние четыре года спрос на ESG вырос более чем в два раза. 72% из числа опрошенных подчеркнули значимость ESG в формировании своего портфеля активов по сравнению с 32% в 2018 году[4].

ESG-факторы становятся определяющими для привлекательности и долгосрочного успеха инвестиций. Оставаясь недооцененными в прошлом, их значимость в последнее время проявляется повсеместно от берегов Перу до степей Казахстана часто в виде забастовок, что приводит к существенным потерям в объемах производства.

Движущими факторами декарбонизации в горно-металлургической отрасли являются ужесточение международного и национального регулирования с целью снижения эмиссий. Так, пакет мер Евросоюза (Fit for 55), и в частности, механизм трансграничного углеродного регулирования (CBAM) вводят дополнительные платежи для импортеров железа, стали и алюминия. В 2023 году планируется введение требования об обязательной отчетности по углеродоемкости поставляемой продукции, а в 2026 году — полноценное внедрение механизма, где поставщик должен будет приобрести сертификат углеродоемкости продукции по ценам на углерод, установленным на рынке ЕС. Эти требования не будут применяться только к тем производителям, кто уже заплатил за свои эмиссии в стране производства. Для сравнения цена на углерод в европейской системе торговли выбросами (СТВ) составила в начале 2021 года 30 евро за тонну CO₂[5], тогда как в Казахстане цена будет расти с 1 евро/т CO₂ в 2022 году до 15 евро/т CO₂ в 2023–2025 гг.

На национальном уровне Казахстан планирует до 2030 года сократить количество квот на эмиссии парниковых газов, а для неквотируемых эмиссий менее крупных предприятий ввести углеродный налог в 2023-2025 гг. В Доктрине по достижению углеродной нейтральности Республики Казахстан до 2060 года основное внимание уделяется тем направлениям промышленности, которых в первую очередь коснется CBAM (алюминий, сталь). Документ подчеркивает имеющийся потенциал по сокращению углеродного следа посредством повышения переработки отходов для производства «зеленых» алюминия и стали, замещения угля природным газом и водородом, технологической трансформации, механизмов улавливания и хранения углерода и модернизации оборудования.

Как декарбонизировать горно-металлургический сектор Казахстана?

В результате этих нововведений существует риск повышения себестоимости продукции в отрасли. Для снижения воздействия этих мер и адаптации сектора к более строгому климатическому регулированию, рекомендуется уже сейчас разрабатывать стратегию по декарбонизации бизнеса, интегрировать ее во все бизнес-процессы компаний, с тем чтобы этот важный документ не превратился в «придаток» бизнеса, а стал ключевым показателем его эффективности.

Крупнейшие игроки в отрасли уже озвучили свои количественные цели (Рисунок 2) и план мероприятий по сокращению прямых и косвенных выбросов, образующихся в процессе добычи и производства металлов (Таблица 1). Так, для сокращения выбросов категории 1 и 2 пересматривается портфель активов компании, где особое внимание будет уделяться менее углеродоемким активам и рассматриваться замещение угля возобновляемыми источниками энергии (ВИЭ) и водородом, а также производство вторичной энергии с помощью аккумуляторов вместо ископаемых видов топлива в разных областях их применения. Наряду с этим, принимаются меры по повышению энергоэффективности путем внедрения новых технологий и улучшения операционных процессов, что часто имеет дополнительное преимущество в виде повышения производительности труда.

Рисунок 2. Цели по сокращению выбросов парниковых газов
гигантами горно-металлургического сектора к 2030 году.

Набор инструментов для каждого оператора в отрасли будет индивидуальным, но уже сейчас можно выделить следующие:

• подготовка сценариев для определения масштаба мероприятий и использование этих данных для разработки стратегии по декарбонизации бизнеса с учетом меняющихся условий, которая подскажет направление потока капитальных и операционных расходов;
• изменение топливно-энергетического баланса традиционно формируемого сжиганием угля в сторону преобладания ВИЭ и водорода;
• снижение энергоемкости производства путем внедрения наилучших доступных технологий (например, плавка в электронно-дуговой печи вместо доменной);
• формирование тандема между добычными и металлургическими активами, преследующими аналогичные цели по обезуглероживанию продукции в цепочке поставок, предлагает возможности не только для разделения финансового бремени, но и сокращения выбросов категории 3;
• участие в системах торговли квотами на выбросы, как на обязательном, так и на добровольном углеродном рынках, уже имеет свои преимущества в мире в виде снижения углеродного налога (Колумбия, ЮАР);
• внедрение систем улавливания и хранения углерода (CCUS) с возможностью вторичного использования углекислого газа в технологическом цикле;
• применение блокчейн-технологий для отслеживания и идентификации возможностей для повторного использования сырья в металлургическом производстве.

Таблица 1. Цели и задачи транснациональных ГМК
по сокращению выбросов категорий 1 и 2, 3.

В настоящее время замещение угля ВИЭ на предприятиях сектора можно успешно синхронизировать с государственной программой повышения доли ВИЭ в энергетике страны до 15% к 2030 году и 50% к 2050 году. Это открывает возможности к получению государственной поддержки, инвестиционных преференций и доступ к финансированию международными институтами (ЕБРР, ПРООН, др.).

Кроме того, в стране уже имеется платформа для торговли неиспользованными квотами на выбросы, что в свете реализации CBAM и снижения количества квот правительством Республики Казахстан может принести дополнительную прибыль и исключить трансграничную плату за экспорт. По имеющимся прогнозам, как в горнодобывающей, так и в металлургической отраслях, национальный план углеродных квот на 2022-2025 гг. предполагает сокращение квот на 1-2% с каждым последующим годом.

Ожидается, что прогресс по декарбонизации горно-металлургического сектора Казахстана будет выглядеть следующим образом:

Декарбонизация предполагает следующую мировую революцию, заключающуюся в полном отказе от угля. Мировые лидеры уже объявили о прекращении государственного субсидирования добычи энергетического угля, а страны ЕС ясно дали понять, что количество разрешений на эмиссии будет линейно понижаться с каждым следующим годом, а цена на углерод продолжит расти.

По итогам последней пятилетки очевидно, что товарооборот между Казахстаном и странами ЕС растет (в 2021 году он составил около 40% от всего объема вывозимых товаров[6]), при этом экспорт металлов и изделий из них (медь, алюминий и металлопрокат), ферросплавов и металлосодержащих руд стабильно занимает второе и третье места после углеводородов. Поэтому, с целью снижения фискальной нагрузки на горнодобывающую и металлургическую отрасли, сохранить и даже увеличить присутствие казахстанской продукции на европейском рынке, необходим принятие срочных и эффективных мер. Для сохранения своей конкурентоспособности отраслевым компаниям придется достичь динамического эквилибриума, где операционные издержки и капитальные вложения будут компенсироваться новыми или расширенными рынками сбыта и стабильными инвестиционными вливаниями в условиях благоприятного социального климата.

Сноски:

[1] Metals & mining decarbonisation and sector disclosure | Article | ING Think

[2] Zero Emission Copper Mine of the Future, Warren Centre, University of Sydney, May 2020

[3] The Role of Critical World Energy Outlook Special Report Minerals in Clean Energy Transitions, World Energy Outlook Special Report, International Energy Agency, March 2022

[4] ey-final-business-risks-and-opportunities-in-2022.pdf

[5] Effective Carbon Rates 2021, OECD, 2021

[6] Итоги внешней торговли РК за 2021 год — Институт экономических исследований (economy.kz)